|
Я умру здесь. Исчезнут все частицы, из которых я состояла. Все-все. Кроме одной. Одной частицы. Она маленькая и хрупкая. Но она — единственное, ради чего стоит жить. Её нельзя терять, нельзя от нее отказываться, нельзя позволить им отнять ее у нас. Я надеюсь, что ты сумеешь отсюда выйти, как надеюсь, что мир в конце концов изменится к лучшему. Но больше всего я надеюсь на то, что ты поймёшь, когда прочтёшь вот эти слова, хотя я не знаю, кто ты, хотя я никогда тебя не увижу, не буду смеяться с тобой, плакать с тобой, целовать тебя, я тебя люблю. Всем своим сердцем, я люблю тебя.
Так что не идея причина моей скорби, а Человек. из-за Него я помню 5 ноября. ЕГО я никогда не забуду.
Так низость голую я прикрываю лохмотьями священных ветхих текстов, и — сердцем дъявол — выгляжу святым.
У вас есть только пули и надежда, что, когда опустеют обоймы, я уже не буду стоять на ногах, потому что если я устою, вы умрете, не успев перезарядить оружие.
— «Vi Veri Veniversum Vivus Vici».
— «Cилой истины я, живущий, покорил вселенную».
— Персональный девиз?
— Из «Фауста».
— Это о попытке обмануть дьявола?
— Верно. Кстати, о дьяволе…
При любом правительстве самые надежные данные — налоговые.
Случайных случайностей не бывает. Бывает только иллюзия случайности.
— Это основной принцип мироздания: одна реакция вызывает другую реакцию, противоположную и равную по силе.
— Ты так это видишь? Как уравнение?
Вы правда так думаете или Вам сказали так думать?
— Со мной поступили чудовищно.
— И они создали чудовище.
Все, чего я желаю и заслуживаю — это тьма в конце тоннеля.
Странно, что моя жизнь должна закончиться в таком ужacнoм мecтe. Но в моей жизни были три года, когда мне дарили розы, и я ни перед кем не извинялась.
— Меня зовут Иви.
— «Иви»… «И», «Вэ», «И»… Ну да, конечно!.
— В каком смысле?
— В том смысле, что я, как и Господь, не бросаю кости и не верю в случайные совпадения.
Сила — в единстве, единство — в вере.
— Вчера я не могла найти свой пропуск. Скажи, это не ты его взял?
— А что ты хочешь услышать: правду или ложь?
— Сегодня — твоя великая ночь. Ты к ней готов? Мы к ней готовы.
Ты так долго носишь маску, что забываешь, кто ты был под ней.
Народ не должен бояться своего правительства. Это правительсво должно бояться своего народа.
Здание — это символ. Так же, как его уничтожение. Это люди дают символам силу. Без них символ — ничто. Но если людей достаточно, взрыв здания может изменить мир.
Запомни ноябрь и день его пятый.
Порох измена и ложь,
Героя отважного заговор правый,
Из памяти ты не сотрешь.
— Умри! Почему ты не умираешь?
— Потому что под этой маской нечто большее, чем плоть. Под ней идея, а идеи бессмертны.
— Вы всё украли?
— Ну что Вы, понятие кражи подразумевает понятие собственности. Я же их просто взял.
Нашей стране нужны не мёртвые символы, а надежда.
— Кем он был?
— Он был Эдмоном Дантесом. А ещё он был моим отцом… И моей матерью… Моим братом… Моим другом. Он был вами… И мной. Он был всеми нами.
Ложь для художника — это шанс открыть правду, тогда как для политика — спрятать её.
— Как ты можешь быть одной из самых важных вещей в моей жизни, ведь я почти ничего не знаю о тебе. Не знаю, где ты родился, кем были твои родители, были ли у тебя братья или сестры. Я даже не видела твоего лица…
— Не надо, Иви. За этой маской есть лицо, но это не я.
— Я понимаю.
— Спасибо.
Мы сообщаем новости, а не выдумываем их. Это дело правительства.
Искренность потерять очень легко, но это — наше единственное истинное достояние, это — наш последний рубеж. Зато в его пределах мы абсолютно свободны.
— Вы убьете меня сейчас?
— Я убил Вас 10 минут назад, когда Вы спали…
Революция без танца не стоит того, чтобы её вообще проводить.
— Вы над всем готовы шутить?
— Нет, только над самым важным.
Я не хотела бы все время бояться, но… Не выходит.
— Вы мусульманин?
— Нет, я — телевизионщик!.. Не надо быть мусульманином, чтобы постичь дивную поэзию образов.
В этом все мы грешны. Доказано,
Что набожным лицом и постным видом
Мы и черта можем обсахарить.
Хоть вместо беседы можно использвать дубинку — слова никогда не потеряют свою силу. Слова передают смысл и возвещают истину тем, кто им внимает.
— Если наше собственное правительство ответственно за то, что произошло в Сент-Мэри и «Трёх реках», если наше собственное правительство ответственно за смерть почти 100 000 человек, ты бы хотел знать?
В дожде бог…
Вуаля! Пред Вами водевильный ветеран, которому всевластная судьба давала роли извергов и жертв. Сей образ не высокомерием выдуман. Он — смутное воспоминание, вокс попули, что в нынешнее время выжжено, мертво. Приняв великолепный внешний вид, молвой навеки выдворенный обличитель возвратился, поклявшись выводить все проявления скверны своей корыстной, бессовестной, невежественной власти! Он вынес ей единственно возможный вердикт — Вендетта, и клятвенно заверил вершить его, и рвение вознаградится, ведь верность, нравственность, отвага всегда одерживают верх.
— Исповедь? Обожаю играть в исповедь. Расскажи мне о своих грехах.
— Добрый вечер, Лондон. Во-первых, простите за вторжение на тв-канал. Я, в числе многих из вас, понимаю как удобна повседневная рутина, как безопасно хорошо знакомое однообразие, как покойна повторяемость. Я наслаждаюсь этим, как любой человек.
— Прощение просить бессмысленно?
— Это всегда имеет смысл.
Нас учат помнить не человека, а идею. Ибо человек слаб. Его могут поймать, его могут убить и предать забвению. Но идея и четыреста лет спустя способна изменить мир. Я из личного опыта знаю что такое сила идеи. Я видела, как во имя идеи совершались убийства, как люди шли на смерть. Но идею нельзя поцеловать. К ней нельзя прикоснуться. Обнять её. Идея не может истечь кровью. Она не чувствует боли.
Я умру здесь. Исчезнут все частицы, из которых я состояла. Все-все. Кроме одной. Одной частицы. Она маленькая и хрупкая. Но она — единственное, ради чего стоит жить. Ее нельзя терять, нельзя от нее отказываться, нельзя позволить им отнять ее у нас. Я надеюсь, что ты сумеешь отсюда выйти, как надеюсь, что мир в конце концов изменится к лучшему.
— Кто вы?
— Кто? «Кто» — это лишь форма, сопровождающая «что», а «что» я — это человек в маске.
— Я вижу.
— Разумеется видите. Я не подвергаю сомнениям ваши зрительные способности. Я тонко намекаю на парадокс вопроса человеку в маске о том, кто он.
…Судьбе бросает вызов бранной сталью дымящийся возмездием клинок…
| 
