|
Некоторые птицы не созданы для того, чтобы жить в клетке - их перья слишком яркие...
ИНОГДА Я НАЧИНАЮ ГРУСТИТЬ И ТОГДА Я
ВСПОМИНАЮ, ЧТО ПТИЦ В НЕВОЛЕ НЕ УДЕРЖИШЬ
И КОГДА ОНИ УЛЕТАЮТ,ЧАСТЬ ТЕБЯ ПОНИМАЕТ,
ЧТО НЕЛЫЗЯ ДЕРЖАТЬ ИХ ВЗАПЕРТИ.
ТЫ УСПОКАИВАЕШЬСЯ И РАДУЕШЫСЯ, ЧТО ИХ
БОЛЬШЕ НЕТ.
НО ТО МЕСТО, ГДЕ ТЫ ЖИВЕШЬ, СТАНОВИТСЯ
МРАЧНЕЕ ПОСЛЕ ТОГО, КАК ОНИ УЛЕТЕЛИ.
ВИДИМО, Я ПРОСТО СКУЧАЛ ПО МОЕМУ ДРУГУ.
Первая ночь – самая тяжелая без всяких сомнений. Вы как бы заново рождаетесь с обожжённой кожей и полуслепой от всех этих дезинфицирующих средств. И когда вас бросают в камеру, когда засовы с грохотом закрываются, только тогда вы понимаете, что все это правда. Прошлая жизнь улетучивается в мгновение ока.
Если ты зашел так далеко, может ты зайдешь еще дальше?
Я был честным человеком. Мне достаточно было сесть в тюрьму, чтоб я стал преступником.
У каждого человека наступает момент, когда он сломался.
Знаешь, что мексиканцы говорят про Тихий океан? Говорят, что у него нет памяти.
Шахматы — игра королей. Цивилизованная и стратегическая, и абсолютно непресекаемая.
Надежда — это хорошая вещь, может быть, даже лучшая, а хорошие вещи не умирают.
Тихий океан. Я бы испугался. Он такой большой.
Некоторое лучше не узнавать.
Черные, белые, желтые и краснокожие — в тюрьме все это несущественно, вот уж где наступает всеобщее равенство.
— И знаешь, о чем эта книга?
— Нет.
— Она о побеге из тюрьмы.
— Может её тоже поставить в раздел «образование»?
— Оно того стоило? Две недели в яме?
— Самый лёгкий срок…
— Брехня! В яме легко не бывает. Там неделя тянется как год. Это точно.
— Со мной был мистер Моцарт.
— Тебе разрешили взять с собой проигрыватель?
— Он был здесь(показывает на голову), и здесь (показывает на сердце). Красота музыки, её отнять нельзя. На вас музыка так не действует?
— Ну, я в молодости играл на губной гармошке. Потом утратил интерес. Здесь от этого нету прока.
— Здесь от этого огромный прок. Тебе это нужно, чтобы не забыть…
— Не забыть?
У меня бывали долгие ночи в тюрьме. В полной темноте, наедине со своими мыслями.
В тюрьме человек может делать всё, что угодно. Лишь бы его мозг был занят.
— Говорят, ты — тот человек, который может достать кое-какие вещи.
— Я предпочитаю не называть это так: просто я знаю местонахождение некоторых вещей.
Сначала ты ненавидишь эти стены, потом — привыкаешь, ну а когда просидишь здесь достаточно долго — получается, что ты от них зависишь.
День новый — дерьмо старое.
Есть что-то внутри тебя, что нельзя потрогать, оно только твое. Это надежда.
Я до сих пор не знаю, о чём пели эти две итальянки, да и знать не хочу. Кое о чём лучше молчать. Мне хочется думать, что они пели о чём-то столь прекрасном, что это не выразить словами, и от этого у тебя болит сердце. Говорю вам, эти голоса парили там, куда никто не смеет забираться в своих мечтах. Словно какая-то красивая птица залетела в нашу клетушку и заставила эти стены исчезнуть. И на какое-то мгновение каждый обитатель Шоушенка почувствовал себя свободным человеком.
Тебя отправляют сюда на всю жизнь, и именно жизнь и забирают.
Иногда время может резать, как острая бритва.
На твоём месте я бы вырастил глаза на затылке.
Я так возбужден, что мне не сидится на месте, а мысли не держатся в голове. Думаю, так может чувствовать себя только свободный человек. Свободный человек в начале длинного пути, конец которого неясен.
Я верю в две вещи: в дисциплину и Библию. Здесь вы получите и то, и другое. Вверьте ваши души Господу, потому что ваши задницы принадлежат мне.
Все что нужно — это терпение, время и давление.
Отойдите! С ним происходит несчастный случай!
Страх делает тебя пленником. Надежда дает тебе свободу.
Ходят слухи, что ты высокомерен. Думаешь, твоё дерьмо пахнет приятнее других?
Вы хотите знать, раскаиваюсь ли я? Не проходит и дня, чтобы я не сожалел об этом. Не потому, что я здесь и не потому, что я должен. Я вспоминаю себя в прошлом, когда я был глупым мальчишкой, который совершил ужасное преступление. Я хочу поговорить с ним, объяснить, что к чему, хочу вправить ему мозги, но не могу. Этого парня давно нет, остался только этот старик, и я должен с этим жить.
В тюрьме сказок не рассказывают. Тюрьма вообще не похожа на сказку.
Неудача — она как будто бы летает вокруг, ну и в конце концов, она должна на кого-нибудь опуститься.
Мир катится всё дальше и почему-то стал торопиться.
Я надеюсь, что переберусь через границу, надеюсь увидеть своего друга и пожать ему руку, я надеюсь, что Тихий океан такой же голубой, каким он мне снился, я надеюсь…
Моя жена говорила, что меня не понять, что я как закрытая книга. Постоянно на это жаловалась. Она была красива. Боже, я любил её. Просто не знал, как показать. И убил её, Рэд. Я не стрелял, но я прогнал её, и она умерла из-за меня. Из-за того, какой я…
Мы сидели и пили пиво, солнце грело нам плечи, было такое ощущение, что мы свободные люди.
Надежда — опасная штука. Надежда может свести человека с ума.
В том-то и прелесть музыки — ее не могут конфисковать.
Мы здесь все невиновны, ты разве не знаешь?
Всё сводится к очень простому выбору: занимайся жизнью или занимайся смертью.
Энди Дюфрейн прополз через реку дерьма и выполз чистым.
Господь явил нам чудо! Человек исчез, как пердёж на ветру!
Остается лишь адский холод и впереди время, чтобы поразмышлять об этом.
Они становятся глухими, как только речь заходит о деньгах.
— Переживай, если хочешь, но ты не нажимал на курок.
— Не нажимал. Кто-то другой нажал. И я оказался здесь. Невезуха, наверное. Она всегда рядом и кого-то цепляет. Выпал мой черёд. Всё… я оказался на пути торнадо. Не думал, что буря продлится так долго.
Хочу туда, где тепло и нет памяти.
| 
