|
Нет. Лучше назовём их просто: Клара и Роза. В честь Клары Цеткин и Розы Люксембург, товарищи.
А у меня - Мандриан!
— Отчего это у вас шрам на лбу, потрудитесь объяснить этой даме.
— Я на колчаковских фронтах раненый!
— Ну и что же он говорит, этот ваш прелестный домком?
— Вы его напрасно прелестным ругаете!
Шариков: — Документ, Филипп Филиппыч, мне надо.
Преображенский: — Документ? Чёрт… А, может быть, это… как-нибудь…
Шариков: — Это уж — извиняюсь. Сами знаете, человеку без документов строго воспрещается существовать.
Но только условие: как угодно, что угодно, когда угодно, но чтобы это была такая бумажка, при наличии которой ни Швондер, ни кто-либо другой не мог бы даже подойти к двери моей квартиры. Окончательная бумажка. Фактическая! Настоящая!! Броня!!!
— Что-то вы меня больно утесняете, папаша.
— Что?! Какой я вам папаша! Что это за фамильярность? Называйте меня по имени-отчеству.
— Да что вы всё: то не плевать, то не кури, туда не ходи. Чисто, как в трамвае. Чего вы мне жить не даёте?
И насчет «папаши» — это вы напрасно. Разве я просил мне операцию делать?
Хорошенькое дело: ухватили животную, исполосовали ножиком голову…
А я, может, своего разрешения на операцию не давал.
А равно и мои родные.
Я иск, может, имею право предъявить.
— Как это вам, Филипп Филиппович, удалось подманить такого нервного пса? — Лаской, лаской… Единственным способом, который возможен в обращении с живым существом…
… кинематограф у женщин — единственное утешение в жизни.
— Мы к вам, профессор, вот по какому делу! Мы, управление нашего дома, пришли к вам после общего собрания жильцов нашего дома, на котором стоял вопрос об уплотнении квартир дома!
— Кто на ком стоял???
— Папа — судебный следователь…
— Дак это же дурная наследственность!
Кто сказал пациенту: «Пес его знает! »?
— О-о-о!.. Етит твою мать, профессор!!!
Сейчас ко мне вошли четверо — среди них одна женщина, переодетая мужчиной, двое мужчин, вооруженных револьверами, — и терроризировали меня!
Я красавец! Очень возможно, что бабушка моя согрешила с водолазом.
Почему убрали ковёр с парадной лестницы? М? Что, Карл Маркс запрещает держать на лестнице ковры? Где-нибудь у Карла Маркса сказано, что второй подъезд дома на Пречистенке нужно забить досками, а ходить кругом, вокруг, через чёрный вход?
Вчера котов душили-душили, душили-душили, душили-душили, душили-душили…
Успевает всюду тот, кто никуда не торопится!
Я тяжко раненый при операции.
Преображенский: — Ну а фамилию, позвольте узнать?
Шариков: — Фамилию? Я согласен наследственную принять.
Преображенский: — А именно?..
Шариков: — Шариков.
Дай папиросочку, у тебя брюки в полосочку!
— …предлагаю вам взять несколько журналов — в пользу детей Германии! По полтиннику штука!
Эх яблочко
Да с голубикою!
Подходи буржуй -
Глазик выколю!
Глазик выколю -
Другой останется,
Чтоб ты знал, говно,
Кому кланяться!
Шариков: — А-а, уж конечно, как же, какие уж мы вам товарищи! Где уж. Мы понимаем-с! Мы в университетах не обучались. В квартирах по 15 комнат с ванными не жили. Только теперь пора бы это оставить. В настоящее время каждый имеет своё право…
Вяземская: — Знаете ли, профессор, если бы вы не были европейским светилом и за вас не заступились бы самым возмутительным образом, вас следовало бы арестовать!
Преображенский: — За что?!.
Вяземская: — А вы не любите пролетариат!
Преображенский: — Да, я не люблю пролетариат…
— «Атавизм»? А-а-а!
— Неприличными словами не выражаться!
— Не читайте перед завтраком советских газет.
— Так ведь других нет.
— Вот никаких и не читайте.
Преображенский: — И где же я должен принимать пищу?
Швондер: — В спальне!
Преображенский: — Очень возможно, что Айседора Дункан так и делает. Может быть, она в кабинете обедает, а в ванной режет кроликов. Может быть. Но я — не Айседора Дункан. Я буду обедать в столовой, а оперировать в операционной! Передайте это общему собранию.
| 
